Если провести исторические параллели, касающиеся сюжета, то для начала стоит привести перевод этого слова с французского языка. Оно означает развитие событий произведения в пространстве и времени. Первые известные рассуждения, касающиеся сюжета можно обнаружить в аристотельской «Поэтике».

Тот, не употребляя сам этот термин, тем не менее выказывает большую заинтересованность в самом предмете, понимая под ним сочетание фактов, относящихся к словесному выражению, «стоящему» перед глазами смотрящего.

    Когда Аристотеля начали переводить на русский язык, то употребляемый им термин «миф» иногда называли фабулой. Однако, это не совсем верно, так как последняя означает рассказ, повествование. Сам этот термин в российских литературных кругах начали использовать уже во второй половине XIX-го века, позже чем термин «сюжет».

    К примеру, Достоевский говорил, что при написании «Бесов» он использовал фабулу знаменитого в то время «Нечаевского дела». А А.Н.Островский называл сюжетом уже готовое подробное содержание, а фабулу считал кратким рассказом о каком-либо случае или происшествии без определенной «окраски».

    В литературоведение «сюжет» широко ввели представители французского классицизма: Буало и Корнель. Перенимая эту традицию, русские литературные критики стали использовать его таким же образом. В дальнейшем крупный литературный теоретик XIX-го века А.Н.Веселовский, который стоял у истоков теоретического изучения сюжета в российском литературоведении, использовал исключительно этот термин.

Разбирая сюжет на составляющие его части, названные мотивами, прослеживая и объясняя их появление, он определил сюжет, как сложную схему, чья образность служит обобщению известных актов из жизни и психики человека в быту. Благодаря подобному обобщению стало возможно давать этим действиям оценку.  В качестве заключения, Веселовский сделал вывод, что под сюжетом надо понимать схему, где для описания различных положений используются мотивы.

    Подробнее всего эти понятия и термины разработали литературоведы российской «формальной школы». Именно в их трудах, благодаря тщательному изучению предмета и сопоставлению фактов, начало «выкристаллизовываться» современное понятие «сюжета».

Согласно «Теории литературы» Б.Томашевского, мало иметь занимательный фабульный материал, надо из него сделать такую литературную комбинацию, чтобы в произведении получилось художественно выстроенное распределение событий. И вот, оно как раз и будет именоваться сюжетом. Из чего можно сделать вывод, что фабула — это не сюжет, но нечто исходно заданное, некая история, которую автор взял за основу произведения.

    Таким образом, довольно длительное время русское литературоведение и критика использовали понятие «сюжета», позаимствованное у французских литературных историков и теоретиков. Параллельно с ним применялся и термин «фабула». В 20-е годы прошлого века эти понятия наконец разделили в рамках одного произведения.

    Во все времена при создании литературного творения сюжет занимает главное место. Однако, «прописавшись» у Стендаля, Достоевского, Диккенса и других авторов, ко второй половине позапрошлого века, сюжет словно начал вызывать некую тягость у писателей.

Например, Г.Флобер, чьи произведения прекрасно структурированы с точки зрения сюжета, сообщал в одном своем послании, что хотел бы написать книгу почти без него или такую, где сюжет был бы практически невидим. Он считал, что самыми прекрасными из произведений являются те, где материи меньше всего, и думал, что за ними будущее искусства.

    В том, что Гюстав Флобер хотел обрести свободу от сюжета, можно увидеть стремление писателя к его свободной форме. Появившиеся в более поздние годы прошлого века некоторые произведения действительно не имеют такой сильной привязки к сюжетной линии, как в классических романах XIX-го века.

Примерно в это же время получил право на существование и жанр исповеди в лирической форме с углубленным «самокопанием». А вот для одного из наиболее востребованных сегодня — детективного жанра динамичный и «острый» сюжет стал основным принципом и единственным законом.

    При этом в прошлом веке произошло не только усложнение сюжетных приемов, усложнился и сам способ повествования. У Борхеса, Маркеса и других подобных авторов в основу повествования легли развернутые ассоциативные размышления и воспоминания, добавились смещения эпизодов по временной шкале, а также различные объяснения одних и тех же событий.

    На сегодняшний день, изучая классические произведения с выверенным сюжетом, например, М.Булгакова, В.Набокова, М.Шолохова, и используя сравнительный анализ, трудно представить себе, как непросто было становление сюжета, как трудно давалось его формирование.

    Подводя итог, можно сказать, что нынешний писательский арсенал стал поистине огромен. Литератор имеет в своем распоряжении широкий ассортимент сюжетных приемов и разнообразных принципов, по которым он может раскладывать сюжет и двигать линию событий. Теперь у автора есть просто невероятные возможности для любого творческого решения.