Не существует двух одинаковых замыслов. Все они появляются и растут по разному. И судя по всему, вопрос «как возник замысел» в каждом конкретном случае имеет свой собственный ответ, касающийся конкретного произведения.

    Гораздо проще ответить на вопрос: «Что делать, чтобы замысел возник?». Его возникновение всегда обусловлено внутренним душевным состоянием автора. Это можно объяснить путем сравнения.

    По своей сути замысел похож на разряд молнии. Атмосферное электричество долгое время копится в небесной выси, и когда его набирается достаточно, оно разряжается молнией. За ней обычно идет проливной дождь. Эта молния и есть замысел. Ливень же можно сравнить с потоком вдохновения.

    Замысел похожим образом проявляется в человеческом сознании, перенасыщенном мыслями, эмоциями и воспоминаниями. Это копится в нем долго-долго, до тех пор, пока не достигнет наивысшего напряжения. И тогда весь этот спружиненный и в некоторой степени хаотичный внутренний мир порождает «разряд молнии» — замысел.

    Для его рождения нужен только маленький первотолчок. Это может быть сон, звук, случайная встреча, музыка или капля воды, в солнечном свете превратившаяся в подобие бриллианта. Это может быть все, что угодно, существующее вокруг и в самом человеке.

    У Толстого есть ремарка о том, как появилась мысль написать про Хаджи-Мурата: он увидел поломанный, но не сломленный репейник. Однако, тут и накопленный жизненный опыт имеет значение. Ведь не побывай классик на Кавказе, не узнай о подвигах гордого чеченца, то и этот покалеченный куст вряд ли подтолкнул бы его к замыслу подобного произведения.

    В отличие от яркой молнии основного замысла, исходный часто довольно неясен. Он созревает потихоньку, постепенно завладевая всеми фибрами писательской души. Затем обдумывается более детально, становится сложным. Однако, этот процесс кристаллизации замысла идет совсем по-другому, нежели думают люди, далекие от литературы.

    Автор не сидит за столом, в творческой муке стискивая голову, и не бродит подобно дикому существу по городским площадям, бормоча про себя слова из будущей книги. Вовсе нет. Воплощение замысла идет в постоянном ритме, везде и всюду, в процессе бытовой и рядовой жизни.

Чтобы замысел оформился, надо не отрываться от действительности, целиком погружаясь «в себя», напротив, постоянное соприкосновение с окружающим миром дает замыслу возможность окрепнуть.

    На самом деле, есть немало предрассудков, касающихся литературной работы. Часть из них довольно-таки «заезжена». А больше всего стереотипов, которые относятся к тому, как невежды представляют себе вдохновение.

Ведь оно является им виде выпученных и устремленных ввысь глаз или прикушенного автором гусиного пера. Множество рисунков и даже фильмов поспособствовали созданию этого образа! Особенно досталось Александру Сергеевичу…

    При этом, если вдохновение «осенило» композитора, то он непременно, «воздев» очи горе, начнет дирижировать невидимыми палочками в такт чарующим звукам, что звучат в его душе… См. московский памятник П.И.Чайковскому.

    Однако, на самом деле все выглядит несколько иначе. Вдохновение представляет собой сосредоточенное рабочее состояние творца. Театральность позы и показные «муки творчества» не являются его непременными атрибутами.

И здесь уместно привести слова Александра Сергеевича, который сказал, что критики смешивают вдохновение с восторгом. Точно так же, правда и правдоподобие смешиваются в головах читателей.

    И это еще не все. Ведь некоторые, с позволения сказать, «творцы» мешают его со «щенячим восторгом»… А это уже абсолютное неуважение к творческому труду. Петр Ильич, например, считал вдохновение — состоянием, при котором человек трудится что есть мочи, подобно волу, а не помавает кокетливо рукой.

Каждый человек в своей жизни хотя бы раз испытал этот живительный подъем в душе, незашоренное, ясное восприятие окружающего мира и осознание своих способностей к творчеству.

    Вдохновение имеет свою поэзию. Оно входит в творца подобно сияющему теплому утру, сбросившему туманную ночь, напоенному росой на траве и каплями влаги на листьях деревьев, и дышит в лицо благотворной прохладой.

Вдохновение подобно первой влюбленности, когда стук сердца громко отдается в ушах в предвкушении чудесной встречи, любимых глаз, улыбок и тайны. Именно в этом состоянии внутренний мир человека больше всего напоминает волшебный инструмент, тонко отзывающийся на самые тихие звуки жизни.

    Поэты ближе всего подошли к сути этого чудесного явления. «Божественный глагол» для А.С.Пушкина, у Лермонтова вдохновение смиряло душевную тревогу, а у Блока — это щемящий звук, омолаживающий душу и т.д. Известные писатели выражали это состояние иначе.

Например, для И.С.Тургенева вдохновение было «приближением бога». Он говорил, что ему мучительно это озарение претворять в слова. По мнению Льва Николаевича, в моменты вдохновения вдруг открывается то, что можно сделать. При этом, чем оно ярче, тем более кропотливая работа нужна для его воплощения.